Боги, как она меня доставала! Так меня никто не доставал!Началось все с того, что в один прекрасный (ужасный!) день я застал ее поющей. Этот голос!.. Все эстрадные певицы, услышав его, могли бы смело покидать сцену и постригаться в монахини. Чудесные звуки плыли над поверхностью воды, обнимая, завораживая, унося на серебряных крыльях в голубую даль. Когда я подкрался поближе, она покосилась на меня своим очаровательным изумрудно-зеленым глазком и сделала вид, что не замечает. Ей явно доставляло удовольствие восхищение, отразившееся у меня на лице. Лишь завершив песню, она обернулась, артистически изобразила смущение и испуг и поспешно нырнула, обдав меня веером жемчужных брызг. Чертовски холодных.Я стал регулярно приходить к озеру, и наконец настал день, когда она со мной заговорила. Мы вежливо познакомились, завязали светскую беседу, вести которую она умела с непринужденностью королевы, и на прощание договорились о возобновлении встреч... Мы виделись часто, день за днем пролетали незаметно, и я не сумел уловить, когда прекрасная собеседница превратилась в строптивую капризницу, изводящую меня попреками и ехидными замечаниями. И при этом остававшуюся столь же обворожительной.- Мне холодно, - капризно говорила она, наматывая на палец прядь своих зеленоватых волос и искоса поглядывая на меня - слышу ли.Попытку закутать ее в пушистейшую из всех шалей, в мгновение ока добытую мной в далекой Оренбургской губернии, она отвергла звонким презрительным смехом, искренним и оттого обидным. А когда я предложил доставить ей электрический камин новейшей модели, она гневно воскликнула:- Ты хочешь, чтобы я, а со мной и все обитатели озера, погибли от электрошока?! - и отвернулась, возмущенно подрагивая хвостиком.- Ну что ты на меня уставился? - говорила она, вкладывая в свой нежный голосок терпеливо сдерживаемую ярость. - Объясни, зачем ты стоишь у меня над душой и гипнотизируешь меня своими противными коричневыми глазами? Ты что - боишься, что я уплыву? Не беспокойся, ты же знаешь, что это озеро не имеет ни одной протоки и я вынуждена вечно созерцать твою деревянную физиономию!Она грациозно изгибалась - так, что позавидовала бы любая гимнастка, - и, нырнув, скрывалась в глубине.- У тебя не бывает души, воплощение нечистой силы, - говорил я в непроглядную мутно-зеленую воду - но тихо, тихо, так, чтобы она не услышала - и медленно брел домой.Однажды она услышала, и после мне целую неделю не удавалось ее дождаться, хотя я и проводил на берегу дни напролет.На восьмой день она вынырнула, грустная, осунувшаяся и, кажется, даже заплаканная, если предположить, что под водой возможно плакать. Увидев меня, она страдальчески скривила свой прелестный ротик, возвела глаза к небу и провозгласила:- Нет мне покоя в этом свете! Ни на минуту нельзя остаться одной... Ты меня положительно преследуешь!Но я готов был терпеливо сносить все ради того, чтобы достичь заветной цели или хоть немного приблизиться к ней. Увы, когда я пытался наконец объясниться, язык мой начинал заплетаться, я покрывался краской, мямлил и в результате переводил разговор на какую-нибудь ерунду. Я боялся, что мое предложение смутит ее, чего доброго, оскорбит... что она откажется и исчезнет навсегда. Сейчас я понимаю, что, возможно, именно моя нерешительность раздражала ее, делая обидчивой и капризной, и, может быть, именно она в конце концов подвигла ее на этот дикий возмутительный поступок... но обо всем по порядку.Однажды я не нашел ее на привычном месте. Я кружил по берегу, звал ее, называл ласковыми именами... Она и раньше пропадала, демонстрируя обиду, но сейчас меня переполняло неизъяснимое волнение, какое-то тревожное предчувствие томило меня, заставляя метаться из стороны в сторону, тщетно пытаясь дозваться...Наконец я увидел ее. Она сидела на берегу небольшого заливчика, наполовину скрытая кустами, и неотрывно смотрела на меня своими огромными печальными глазами.- Что же ты не откликаешься? Ведь я ищу тебя! - закричал я, подбегая к ней. - Зачем ты мучаешь меня?Она встала и шагнула ко мне... шагнула?! Я остолбенев смотрел на ее белоснежное тело, на гладкую кожу бедер, на две стройные ножки, заменившие собою великолепный чешуйчатый хвост... На ее прелестном личике возникло выражение боли, но она силилась улыбнуться мне. В ее глазах светились страдание и любовь. Медленно и плавно протянув руку, она указала на свои ножки, затем коснулась горла, отрицательно покачала головой и раскрыла навстречу мне объятия. Страшная догадка мелькнула в мозгу, я мгновенно все понял.- Что ты наделала?! - закричал я. - Я мечтал увезти тебя с собой, открыть тебе доступ на большую сцену! С твоим голосом мы мигом сколотили бы состояние! Певица-русалка! К нам повалили бы целые толпы, даже будь ты хриплой и скрипучей, как ворона! А теперь?! Глухонемых девушек на свете хоть пруд пруди! Что ты наделала?!- Я обманулась, - с горечью произнесла она своим чудесным серебристым голоском. Повернулась, пригнулась, взмахнула руками - и белоснежная лебедь взлетела в небо с места, где только что стояла прекрасная девушка. Я остолбенело смотрел, как птица устремилась на юг....Так меня еще никто не доставал!