Боги, как она меня доставала! Так меня никто не доставал!Началось все с того, что в один прекрасный (ужасный!) день я застал ее поющей. Этот голос!.. Все эстрадные певицы, услышав его, могли бы смело покидать сцену и постригаться в монахини. Чудесные звуки плыли над поверхностью воды, обнимая, завораживая, унося на серебряных крыльях в голубую даль. Когда я подкрался поближе, она покосилась на меня своим очаровательным изумрудно-зеленым глазком и сделала вид, что не замечает. Ей явно доставляло удовольствие восхищение, отразившееся у меня на лице...

Город был невелик, но никто не мог утверждать этого с уверенностью, особенно проблуждав добрых полдня по замысловато переплетенным улицам.

Дома из серовато-желтого камня с островерхими черепичными крышами, увенчанными то шпилем, то резным флюгером в виде дракона или корабля, сменялись вдруг замком в миниатюре - черным и строгим, с башнями по углам и окнами, напоминающими бойницы, затем возникало вдруг строение с хрупкой изысканностью линий, похожее на призрачный сон - и так без конца. Взгляд усталого путника выхватывает детали - там два балкона над узкой улочкой почти соединены друг с другом, там - целый этаж с резными масками под крышей, надолго врезающимися в память своими саркастическими усмешками, там - кружево чугунной ограды, там - дерево с листьями, большими и открыто-наивными, как детская ладонь с растопыренными пальцами, там - тонкая арка с лестницей за ней, круто убегающей вниз...

Когда молчание стало невыносимым, солдат робко кашлянул. Женщина быстро взглянула на него, с трудом оторвав взор от черных, непроницаемых глаз священника.

- Это вот... Святой отец тут сказал, что... в твоей семье... ребенок родится.

«Вот ведь напасть... Ну уж всех взбаламутил, все сыном дьявола пугает», - подумала молодая женщина.

- Родится без пупка и с шестью пальцами на правой руке, - немного осмелев, продолжал солдат. Священник молчал. - Именем Триады, его надо сразу же предать огню, вместе с матерью.